Неточные совпадения
«Цыган» подергал как-то снурок, сбегал
в другую ванну, рядом,
влезал зачем-то наверх, и
вода остановилась.
Мансуров и мой отец горячились больше всех; отец мой только распоряжался и беспрестанно кричал: «Выравнивай клячи! нижние подборы веди плотнее! смотри, чтоб мотня шла посередке!» Мансуров же не довольствовался одними словами: он
влез по колени
в воду и, ухватя руками нижние подборы невода, тащил их, притискивая их к мелкому дну, для чего должен был, согнувшись
в дугу, пятиться назад; он представлял таким образом пресмешную фигуру; жена его, родная сестра Ивана Николаича Булгакова, и жена самого Булгакова, несмотря на свое рыбачье увлеченье, принялись громко хохотать.
Я пригнул
в вода,
влезал на другой сторона и пустил.
— Вчера у окна подсматривал, — рассказывала Вершина. — Забрался
в сад, когда мы ужинали. Кадка под окном стояла, мы подставили под дождь, — целая натекла. Покрыта была доской,
воды не видно, он
влез на кадку да и смотрит
в окно. А у нас лампа горит, — он нас видит, а мы его не видим. Вдруг слышим шум. Испугались сначала, выбегаем. А это он провалился
в воду. Однако вылез до нас, убежал весь мокрый, — по дорожке так мокрый след. Да мы и по спине узнали.
Подползаю. Успеваю вовремя перевалиться через решетку и вытащить его, совсем задыхающегося… Кладу рядом с решеткой… Ветер подул
в другую сторону, и старик от чистого воздуха сразу опамятовался. Лестница подставлена. Помогаю ему спуститься. Спускаюсь сам, едва глядя задымленными глазами. Брандмейстера принимают на руки,
в каске подают
воды. А ствольщики уже
влезли и заливают пылающий верхний этаж и чердаки.
В промежутках темноты весело перекликались; долго стояли перед мостиком, никак не могли понять при коротких ослепляющих вспышках:
вода ли это идет поверху, или блестят и маячат лужи.
В темноте, пугая и веселя, ревела
вода; попробовал сунуться Колесников, но сразу
влез по колена — хоть назад возвращайся!
Несчастный господин Голядкин-старший бросил свой последний взгляд на всех и на все и, дрожа, как котенок, которого окатили холодной
водой, — если позволят сравнение, —
влез в карету; за ним тотчас же сел и Крестьян Иванович.
— Конечно, конечно, Сергей Николаевич, — мирно ответил генерал. Холодная
вода охладила его пыл. Он
влез в коляску, сначала сел, потом опять встал и закричал во всю мочь своего богатырского голоса...
Елена. Нет, нет, мой сон вещий. Будто мы все ехали на корабле
в Америку и сидим
в трюме. И вот шторм. Ветер воет. Холодно-холодно. Волны. А мы
в трюме.
Вода поднимается к самым ногам…
Влезаем на какие-то нары. И вдруг крысы. Такие омерзительные, такие огромные. Так страшно, что я проснулась.
Ежегодно
в половодье река вливалась
в дворы Заречья, заполняла улицы — тогда слобожане
влезали на чердаки, удили рыбу из слуховых окон и с крыш, ездили по улицам и по реке на плотах из ворот, снятых с петель, ловили дрова, унесенные
водою из леса, воровали друг у друга эту добычу, а по ночам обламывали перила моста, соединявшего слободу с городом.
Баркас столкнули
в воду, рыбаки
влезли в него с бортов и, разобрав весла, подняли их на воздух, готовые ударить по
воде.
И она шлепнулась с сучка, на который было снова
влезла,
в воду, нырнула
в тину и совершенно зарылась
в ней, чтобы посторонние предметы не мешали ей размышлять. Пять минут прошло, утки совсем было собрались лететь, как вдруг из
воды, около сучка, на котором она сидела, показалась ее морда, и выражение этой морды было самое сияющее, на какое только способна лягушка.
А вовсе не Парашины речи-желанья Василью Борисычу она говорила. Высмотрев украдкой, что было
в лесочке, вздумалось Фленушке и эту парочку устроить. Очень любила такие дела, и давно ей хотелось не свою, так чужую свадьбу уходом сыграть. По расчетам ее, дело теперь выпадало подходящее:
влез пó пояс Василий Борисыч — полезет по горло;
влезет по горло — по́ уши лезь; пó уши оку́нется — маковку
в воду… Того хочет Флена Васильевна, такова ее девичья воля.
Клопов было много, и они уже чуяли меня; я видел, как они поползли по полу,
влезали на край чашки, и одни падали
в воду, другие ворочались назад.
В одном месте какой-то заслуженный, седой генерал, видя, что рвение толпы к помощи начинает ослабевать, а утомленные между тем выбиваются из последних сил,
влез на пожарную трубу и, не говоря ни слова, что было мочи стал качать
воду.